Я боюсь идти в магазин
или признаваться тебе в любви,
потому что когда я тяну за веревку,поднимающую
мои свежие черные вещи,
я вспоминаю,
как в один из таких все решающих понедельников
я прихожу, счастливая и больная,
и тебя -
нет.
И я не считаю нужным отвечать,
будучи даже вдохновленным всем окружающим.
Друг спрашивает: "Что дает тебе веру?"-
я отвечаю, но теряюсь сейчас,
потому что каждый взявший должен отдать,
а я беру много,
ведь мне обещано
завтра тебя увидеть.
Да, люди могут использовать что-то, что считается правильным, но пока оно не станет их продолжением, а не их орудием, их инструментом, а не подмогой, нет жизни ни в одной их сделанных наспех вещей. Всех -таких.
Но я опять абсолютничаю. Пора обвинений.
Идем гулять.
Все говорят: действуй. А я что? Пытаюсь увериться, будто чувства мои слабы. Здесь мне не хватает высокопарности и веры. Я слишком много вешу.
или признаваться тебе в любви,
потому что когда я тяну за веревку,поднимающую
мои свежие черные вещи,
я вспоминаю,
как в один из таких все решающих понедельников
я прихожу, счастливая и больная,
и тебя -
нет.
И я не считаю нужным отвечать,
будучи даже вдохновленным всем окружающим.
Друг спрашивает: "Что дает тебе веру?"-
я отвечаю, но теряюсь сейчас,
потому что каждый взявший должен отдать,
а я беру много,
ведь мне обещано
завтра тебя увидеть.
Да, люди могут использовать что-то, что считается правильным, но пока оно не станет их продолжением, а не их орудием, их инструментом, а не подмогой, нет жизни ни в одной их сделанных наспех вещей. Всех -таких.
Но я опять абсолютничаю. Пора обвинений.
Идем гулять.
Все говорят: действуй. А я что? Пытаюсь увериться, будто чувства мои слабы. Здесь мне не хватает высокопарности и веры. Я слишком много вешу.